Серж Лифарь: Мои встречи с Ивом Брайером

Благодаря «Жоану из Цариссы» состоялась моя первая встреча с Ивом Брайером, которого Жак Руше пригласил в качестве нового декоратора в Парижскую оперу. Я до сих пор помню, как пришел к нему на выставку, чтобы «наладить контакт». И вскоре я понял, насколько остро ему удалось прочувствовать театр и балет.

Ив Брайер инстинктивно улавливал гармонию цветов, необходимую для танца, учитывал все особенности танцора и хореографической сцены, рассчитывал перспективы, отмечал движения и, наконец, остановки, которые для нас так же важны, как и движение. «Жоан из Цариссы» стал триумфом. Брайер также написал мой портрет в черном камзоле Жоана в моей гримерке, и это положило начало нашей дружбе.

Очередная встреча с Брайером состоялась благодаря «Колдовской любви», которую я танцевал с Терезиной. Ив Брайер создал для нас огромную испанскую таверну, напоминающую своими ломанными изгибами мистический пейзаж Чертова ущелья возле Ле-Бо-де-Прованс.

Однажды Клод Дельвинкур, тогдашний директор Национальной консерватории, и музыкальный критик Рене Дюмениль пригласили меня послушать их совместное произведение - ораторию «Тайна Каина», которую авторы затем назвали «Люцифер».

По окончании прослушивания я с энтузиазмом согласился на постановку балета, хотя, ввиду непростой музыкальной композиции произведения, моя задача как хореографа мне представилась сложной, и я не скрывал этого.

Я был уверен в своем кордебалете: приступил к работе и сделал первые этюды. Но постановка «Люцифера» нам давалась тяжело и потребовала несколько раз все прекратить, и начать заново.

Тем временем Ив Брайер получил заказ на декорации и костюмы. Родились формы и цвета; движение возникло и овладело пространством; разъединившиеся группы воссоединились; души молились и страдали.

Я полагаю, что Ив Брайер до сих пор помнит наше сотрудничество, наш энтузиазм, наши споры и примирения как в Опере Гарнье, так и в Опере Монте-Карло, где мы поставили «Саломею» Рихарда Штрауса, а затем снова в Парижской опере во время постановки «Наутеоса» с великолепной Иветт Шовире.

Для нас пространство было противовесом движению. Отсюда бесконечные дискуссии: «Слишком близко ... слишком далеко ... Лестница здесь, а не где-то еще ... Ах! эти маски ... Моя не подходит, она слишком маленькая ... Учитель, позвольте мне просто накраситься: эти тени для век ужасны ...»

Лифарь здесь. Лифарь там ... Брайер там. Брайер здесь ...

В промежутках между примерками костюмов, в ожидании приезда парикмахера или прихода костюмера, или же ожидая, пока его декорации установят на сцене, Ив Брайер садился на пол в репетиционной комнате и рисовал. Это происходило на самой вершине Оперы, под крышами, где находилась Ротонда с ее круглыми окнами в форме бычьего глаза. Она особенно нравилась ему из-за своего прекрасного освещения. Здесь одни работали под моим руководством, другие ждали своей очереди, делали какие-то упражнения у стойки, третьи отдыхали.

Когда возникала какая-либо проблема, Брайер всегда был рядом. Всегда. Однажды мне как режиссеру пришлось размещать хоры. Я решил задействовать четыре первых ложи, в том числе и ложу, предназначенную для президента республики. Было не по себе. Но Жорж Хирш, который хорошо знал театр, все прекрасно понял и, не долго думая, согласился. Что же касается президента, то на этот раз ему пришлось смотреть балет из глубины зала.

Состоялась премьера «Люцифера». Его образ проживал свою собственную жизнь в каждой детали декора, будь то окно собора, ад, населенный монстрами или пейзажи, убегающие за горизонт. Эта иллюзия родилась благодаря мастерству Ива Брайера, который, так же как и в танце, так же как и в музыке, отобразил в своих сценических полотнах «порядок в порядках», паузу в движении.

И когда стихли последние аплодисменты, когда в последний раз был опущен занавес и машинисты сцены убрали конструкции для декораций, оставив СЦЕНУ в ее абсолютной первичной наготе, мы осознали, как никогда, что эта сцена была отдельным миром, нашим миром. И более того, разве не он защищал нас ото всего, возвышаясь настолько это возможно, выше самих гималайских пиков?