Французский период

13 января 1923 года Лифарь прибыл в столицу мира – Париж: « Я вспоминаю, как одним зимним утром, когда легкое солнце просвечивается сквозь туман, я спускался по Елисейским полям, впервые в жизни радуясь от уверенности, что опасности больше нет; я был свободным человеком вселенной в самой свободной из столиц».

На берегах Сены состоялась встреча с человеком, который определит его дальнейшую судьбу – это был Сергей Павлович Дягилев: «В небольшой группе людей, направляющихся к нам, я замечаю огромного мужчину в плаще и фетровой шляпе, который кажется колоссом; он приближается, помахивая своей тростью. Я вижу как на его розовом, немного пышном лице, увенчанном белыми прядями волос, что напоминает сенбернара, блестят ласковые карие глаза, в которых смешались живость, мягкость и что-то вроде грусти».

Bordeaux, 01/11/1979 : Lifar parle de sa rencontre avec Diaghilev

Небольшая группа следует в Монте-Карло. Вид Средиземного моря и окружающих холмов, изобилующих цветами и оливковыми деревьями, переполняет счастьем сердца: « Я думал, что жизнь станет вечным праздником, но через несколько часов мой восторг поубавился», – вспоминает Лифарь в своей биографии. Взгляд Дягилева беспощаден: «Прыжки моих товарищей были более спортивными, чем танцевальными. Когда подошла моя очередь, я продемонстрировал их с большей легкостью, чем мои товарищи, потому что лицо Дягилева просветлело, и в глазах появились огоньки. Он на секунду задумался: «Пошли, – наконец сказал он. Пусть остаются все, я верю в этого мальчика. Он будет танцором». 

Под руководством великого балетного критика, импресарио и создателя «Русских балетов», Серж Лифарь познает новую жизнь, благодаря этому надежному советнику и проводнику, который сделает из него артиста. Несмотря на внешнюю суровость самого Дягилева, несколько его ободряющих слов придают уверенности: « Он был в глазах всей труппы чем-то вроде недоступного божества, то доброжелательного, то раздраженного. Его боялись. Иногда он присутствовал на репетициях, окруженный своей свитой. Он садился, смотрел, как мы танцуем, затем выражал своё недовольство (хвалил он чрезвычайно редко) и уходил».

Труппа «Русских балетов» – это настоящая свободная коммуна со своей собственной жизнью: « Вне репетиций её члены думали лишь об игре, выпивке и флиртах между собой самым пошлым образом».

Первый раз на сцене Лифарь появился в балете Игоря Стравинского «Свадебка». Репетиции проходили под контролем великого композитора, который сам садился за рояль и пел надтреснутым голосом: «Стравинский передавал нам свою страсть, свой талант созидания и мы начинали по-настоящему танцевать».

Вернувшись с труппой в Париж, Серж Лифарь открывает для себя Лувр и его бесконечные залы, Версаль и его великолепный зеркальный салон. Дягилев доверяет ему роль умирающего раба в «Шехерезаде», затем роль офицера в « Докучных» (комедия-балет Мольера). Труппа едет в Барселону, потом в Амстердам. По возвращении в Париж, Серж знакомится с Пикассо, который не преминул заметить Дягилеву: «Тело твоего танцовщика имеет идеальные пропорции». Коко Шанель, тоже ставшая хорошим другом, сопутствует жизни Сержа в Париже, и даже после. Иногда она занимается костюмами: «Он всегда меня смешил – то, что многие мужчины уже забыли, как делать. Когда он видел, что я грустна, он начинал рассказывать кучу историй о своем детстве в России, о своих родителях. Он настоящий русский: посмотрите только, как он пьет свой чай, предварительно положив в рот кусочек сахара» .

С билетом на Турин и с паспортом, полученным стараниями Дягилева, Лифарь продолжает своё обучение у Энрико Чеккетти, этого «производителя балетных звёзд», учителя всех солистов русских балетов.

Директор Парижской оперы, большой друг и почитатель Дягилева, Жак Рушэ предлагает Сержу поставить балет Бетховена «Творения Прометея». Тот соглашается, предложив поручить хореографию Джорджу Баланчину. Но страдающий от пневмонии Баланчин вынужден уступить хореографию балета С. Лифарю.

Первой балериной и партнершей по сцене Лифаря стала Сюзанна Лорчия (Suzanne Lorcia). Премьера спектакля «Творения Прометея» увенчалась настоящим триумфом, и Ж.Рушэ передает хореографическую постановку балетов Парижской оперы Лифарю: « С этого дня я стал «учителем» (мэтром) и в течение четверти века, слышал только «пожалуйста, мэтр», «добрый день, мэтр» как от начинающих танцоров, так и от балетных звезд – я был похож на счастливого пастыря», – напишет он впоследствии в своих мемуарах «Моя жизнь».

В 1932 году Лифарь переработал созданный в 1912 году Вацлавом Нижинским одноактный балет «Послеполуденный отдых фавна», введя «резкие, угловатые движения, в основе которых огромное напряжение всех мышц тела».

Но взлетом его хореографической карьеры станет балет «Икар». С 1932 года он мечтает о балете на эту воздушную тему и первоначально заказывает музыкальную партитуру у Игоря Маркевича. В итоге балет будет поставлен на обычной оркестровке, точнее, на простых музыкальных ритмах, созданных швейцарским композитором Артуром Онеггером для ансамбля ударных инструментов. После многочисленных отсрочек премьера «Икара» состоялась 9 июля 1935 года. « Я сам смастерил себе крылья и должен был потренировать свои руки, потому что вес крыльев смещал центр равновесия», – поясняет Лифарь в книге «Моя жизнь».

«Наступил 1939 год и война, уже показавшая свою гнусную морду, разразилась», – пишет хореограф в своих «Воспоминаниях Икара». Война вызвала закрытие Парижской Оперы. Часть труппы отправлена в военные и артистические командировки … вплоть до Австралии! Для того времени это было настоящей экспедицией. По дороге обратно Лифарь открывает для себя остров Бали и индонезийские танцы, что стало источником его вдохновения на будущее. 

В июне 1940 г. немецкие войска оккупируют Париж, флаг со свастикой установлен на Триумфальной Арке. Власти города обращаются к С. Лифарю с просьбой согласиться на руководство Оперным театром. Согласно международной гаагской конвенции, оккупант имеет право занять любое здание завоеванного государства: « От вас зависит, чтобы нацистский флаг не развивался на его вершине в течение всей войны. Вы имеете полную свободу всех действий и вам решать, как вы будете действовать с оккупантами и с персоналом оперного театра, чтобы защитить и сохранить артистическое наследие». Серж Лифарь становится администратором; а также консьержем, уборщиком, телефонистом, электриком, танцором, хореографом и постановщиком балетных спектаклей.

Нацистский флаг реет над Парижем, но культурная жизнь на берегах Сены продолжается. В 1943 г. Лифарь ставит балет « Сюита в белом» при участии созвездия солисток: Лисетт Дарсонваль, Иветт Шовирэ, Мишлэн Бардэн, Марианна Иваноф, Полетт Диналикс. В 1961 г. состоялось 300-е представление этого спектакля. В своей статье, напечатанной в 1954 г. с иллюстрациями Аристида Майо, Пабло Пикассо, Жана Кокто, Лифарь анализирует эту постановку как «настоящий парад техники, итог многолетней эволюции академического танца, своеобразный счет будущему, представленный хореографом сегодняшнего дня»

Что делает танцовщик, когда бремя возраста заставляет его покинуть сцену? Постепенно Лифарь уступает роли, требующие физических усилий, более молодым танцорам, хотя во время гала-представлений сам маэстро еще выходит на сцену. Пришло время заслуженных похвал, вознаграждений и лавровых венков. В 1955 г. он получает Chausson d’or (Золотая туфелька) по случаю 25-летия его служения Парижской Опере. В следующем году он награждается Золотой медалью города Парижа. Он преподает хореографию в Сорбонне и получает звание педагога в Парижской нормальной школе музыки (Ecole normale de musique de Paris – французская частная консерватория).

5 декабря 1956 г. состоялся его прощальный концерт на сцене национальной Оперы: это был балет «Жизель» с Иветт Шовирэ в главной женской партии. Двенадцать раз его вызывали на бис! 

В 1961 г. он с радостью посещает свою родину, за «железным занавесом»: Москва и Большой театр, Ленинград и Кировский театр. Он едет в свой родной город Киев, который покинул 40 лет назад – ему кажется, что время остановилось: «Поездка завершалась в приятности. Молодость соединялась с приобретенным разумом. Киев возвращался к Киеву. Я находил здесь все: мой дом, мой колледж, мои улицы, даже воспоминания моих родителей, всё, за исключением того запаха жизни, исчезнувшего навсегда. Я посетил танцевальные школы. И меня не покидало предчувствие, что именно отсюда к нам вернется истинная хореография».